Знать небо

Говорят, раньше люди были к звездам ближе. По звездам держали путь, по солнышку вставали и ложились, а оно — тоже звезда. Звезды помогали узнать время сева, и когда жать. Когда придет сезон дождей, и сколько осталось до засухи.

Подобные суждения имеют отношение к реальности, но они сильно преувеличены. Конечно, звездное небо имело для людей огромный смысл, и прежде всего сакральный. Сияние звезд пробуждало в них самые высокие и тонкие чувства. Небо говорило людям, что истинные размеры Мира, в котором они живут, гораздо шире их восприятия, и им — людям — всегда есть к чему стремиться.

Но уметь пользоваться звездном небом в практическом смысле умели единицы. Это были жрецы — в каждой древней цивилизации были свои звездочеты, назывались как-то по-своему, но у них в руках, и в уме, был ключ от управления миром людей. Они всегда могли объяснить, почему поступать надо именно вот так — потому что звезды так сошлись.

Что удивительно, с ними никто не мог спорить. Даже фараоны. Жрецы в древнем Египте легко меняли фараонов, если так сходились звезды. Но — как сходились звезды? — знали только они.

И сейчас, хоть человечество стало значительно просвещеннее в основной своей массе, звездное небо остается для большинства людей величественной и прекрасной тайной. Где какая звезда — знают очень немногие. А уж распознать на небе все видимые в эту ночь созвездия, отличить планеты от звезд, разыскать туманности и звездные скопления (хотя бы те, что видны глазом) — на такое способны лишь единицы — со времен Египта и древней Эллады тут почти ничего не изменилось.

А ведь, могло…

Когда в 5-м классе я попал в Планетарий, руководитель нашего курса (это называлось Младший астрономический курс “Дорадо”) — Сергей Иванович Кашинский — на первом же занятии сказал:

— Я надеюсь, здесь собрались те, кто учебник астрономии за 10-й класс уже прочитал.

И у меня замерло в груди сердце.

Такого учебника у меня не было. Я всеми правдами и неправдами пытался выпросить учебник астрономии — просто посмотреть — у нашего классного руководителя, а он еще и учителем физики был — астрономия была в его юрисдикции. Но Владимир Борисович посчитал, что мне рано. Учебник не давал. А тут оказывается, он позарез нужен.

Не дали мне учебник и в школьной библиотеке — я же не в 10-м классе учусь…

И надо сказать, что по началу дела мои в Планетарии шли так себе. Я действительно многое не понимал. Первую контрольную я написал на двойку, а переписал на тройку.

Но это было начало.

Я уж не помню, что там было в заданиях на той самой первой контрольной, но на второй было нужно нарисовать звёздную карту. И я увидел, как весь наш стоголовый Младший курс замешкался — кто за шпаргалкой, кто по сторонам — кажется, что никто не ожидал такого подвоха на астрономическом кружке — нарисовать звезды!

И только я сиял от счастья — я уже к тому моменту нарисовал много карт — просто так — перерисовывал подвижную карту из Астрономического календаря, и из Энциклопедического словаря юного астронома. Главное — я не просто перерисовывал. Я выходил с рисунками на улицу и сверял все звезды. И я уже знал, где какая звезда, мог найти, показать любое созвездие.

И это со мной до сих пор.

За рисунок мне поставили “отлично”. Кто-то еще смог что-то там изобразить — получили по четыре балла. Остальных отправили изучать вопрос.

Все наши занятия проходили в уютном — пропахшем пылью пирамид — Малом Зале. В нем больше ничего не проводилось. Лишь три раза в неделю собирались подростки для подобных занятий.

Но иногда нам устраивали мозговой штурм — заводили в Большой Звездный Зал — медленно гасили свет, на виртуальном небосводе загорались звезды — точь-в-точь, как настоящие — иллюзия, порожденная немецкой оптикой была изумительной.

Что за звезды над нами?

Никто не знал, на какой мы широте, какое время года, какой час и где направление “север-юг”?

Быть может среди этих звезд есть лишние, сбивающие с толку — искажающие привычные конфигурации созвездий — планеты или спутник?

Давалось совсем немного времени, чтобы распознать и отождествить эти россыпи бриллиантов с известными очертаниями.

Оказывается, так тренировали космонавтов. Только их задание было сложнее — обзор сильно ограничивался небольшим полем зрения иллюминатора космического корабля — для таких тренировок в свое время в Звездном Зале Московского Планетария устанавливали полноразмерный макет корабля Восток, а позже Восход. Ну, и времени космонавтам на раздумья давали чуть меньше.

Но даже со всем нашим полным обзором и вполне достаточным для ориентации временем, мало кто из кружковцев справлялся.

Но для меня такие “контрольные” были истинным подарком. Вот здесь я мог не медля ни минуты, рассказать про любое созвездие — как оно расположено, какую фигуру напоминает, все его звезды — альфа, бета, гамма… — по порядку перечислить, показывая световой указкой каждую звезду. Если есть у звезды имя, я его называл. Если звезда переменная или двойная — это тоже — пожалуйста, ну и конечно, если находилась лишняя, я мог точно сказать, планета это или спутник, а если планета, то — какая именно.

Может быть мне везло, ведь небо южного полушария я знал несколько хуже, но его и спрашивали реже.

Откуда это у меня?

Я просто люблю звезды, люблю небо.

Всякий раз, возвращаясь домой с занятий, я выбирал дорогу подлиннее и потемнее. И ничего, что я опоздаю, и будут ругать, зато — в случае ясной погоды, я смогу сверить карту и то, что видно.

Мне в этом смысле везло. Довольно часто за этот небольшой путь с неба успевали упасть две-три звезды. И погода довольно часто была подходящей, а фонарей тогда в Москве было всего-ничего. Я легко находил и Туманность Андромеды, и Хи-Аш Персея. Я знал все звезды до 4,5 звездной величины — потому что ровно такая карта была в Энциклопедическом словаре.

И конечно я по два-три раза просмотрел весь лекционный репертуар Планетария — в те далекие годы кружковцам было можно посещать лекции просто так. И я этим пользовался на всю катушку.

У меня, конечно, из-за этого возникали проблемы в школе — то проспал, то уроки не сделал. Но, слушайте, какая все это фигня по сравнению со звездами!

Когда пришла пора сдавать переходной экзамен, Сергей Иванович прямо сказал:

— В первый день у меня не сдаст никто! Кто сдаст во второй, получит от меня в подарок Звездный Атлас Михайлова.

Действительно, в первый день наш препод принципиально заворачивал всех. Мне повезло с билетом — я знал там всё. Но он не принял. Просто слушал меня в пол уха, и говорил — “нет, неправильно, не так...” И я смекнул, что это просто традиция такая — всех валить в первый раз — в воспитательных целях.

Сергей Иванович сам был еще студент — учился в МГУ на 3-м курсе, и очевидно он тоже страдал на экзаменах порой. И ему надо было куда-то слить свою обиду на жизнь, а мы были тут, как тут.

Но на второй раз — это ровно через неделю — я пришел, и рассказал все то же, ответил на пару дополнительных вопросов и получил свой атлас, о котором мечтал весь этот год. Я даже не знал, что атлас будет призом на экзамене, но с другой стороны, взять его было больше негде — подобная литература у нас не издавалась уже много лет, а Сергей Иванович в свои школьные годы где-то урвал с десяток — не знаю, о чем он тогда думал…

Это реально была сбывшаяся мечта.

Но если ты идешь к ней, выбирая для этого самую темную дорогу, где нет ни одного путеводного фонаря, ты обязательно придешь к мечте. Потому что вести к ней тебя будет сердце.

Меня тогда привело.

Знание неба я пронес через всю свою жизнь. Я и сейчас могу показать любое созвездие, отличить планету от звезды. Даже в засвеченной Москве я легко нахожу туманности и скопления — даже вижу их глазами. И был забавный случай, когда в Московском Планетарии наконец открыли обсерваторию — год спустя после открытия самого Планетария (помните, он закрывался на 17 лет). Тогда никто не мог управиться с огромным телескопом — Цейсс-300 — это динозавр — с огромным увеличением и маленьким полем зрения. И нужно было навести хоть на что-то.

С Садового кольца, на котором стоит Планетарий, на небе Москвы было видно глазом всего три звезды: Вега, Денеб и Альтаир. А когда смотришь из башни, ты видишь узенький срез неба между створок — там вообще ни одной звезды. Почти как космонавт через иллюминатор корабля Восток.

Я решил навести на шаровое звездное скопление в созвездии Геркулеса — М-13. Потратил на поиски ровно одну минуту. Коллеги заглянули в окуляр и были поражены:

— Как!? — Ведь вообще ничего не видно глазами — никаких ориентиров!

Да очень просто: когда это с тобой всю жизнь, ты уже видишь это сердцем. Тебе не нужны даже координатные круги, и фонари нисколько не мешают.