АНДРЕЙ КЛИМКОВСКИЙ - композитор, астроном, бегун-марафонец: Поход «Научный

Предыдущая часть рассказа — третья — оборвалась сразу после перехода через реку Кача — неприметную, но главную водную артерию Южного Крыма, без воды которой там вряд ли могла бы быть жизнь — в том смысле, в котором мы себе её представляем. Огромная территория у истока реки размером больше Москвы была в свое время отведена под санитарную зону Загорского Водохранилища и получила статус заповедника. Именно её я и пересекал в этом походе, чтобы выйти к Ялтинской Яйле, подняться на высоту в полторы тысячи метров, и спуститься вниз — точно в Ялту.

К началу 4-й части рассказа я уже прошел (местами пробежал) примерно 19 километров, потратил на это три с половиной часа пути, и оказался в урочище Шелковичное. Урочище — некогда населенный пункт, от которого ныне остались лишь воспоминания, точка на карте и возможно какие-то развалины. Людей отсюда добровольно-принудительно выселили 40 лет назад по причине превращения этой территории в заповедник. Это вам не реновация, против которой можно хотя бы как-то протестовать. В советские годы такое вряд ли было возможно. А некоторые жители Крыма помнили и депортацию, случившуюся еще тридцатью годами ранее. Поэтому выселение многих поселков отсюда происходило здесь скорее добровольно, чем принудительно. Все понимали важность происходящего, и какие блага это сулит потомкам в некоторой перспективе.

Здесь — отойдя от берега метров на 50 — я решил сделать небольшой привал, скушать один из двух пирожков, которые купил в местном магазине в Обсерватории накануне похода, и попить водички. Только я этим занялся, как услышал “кряхтение” старенького автомобиля. Это оказался УАЗ “буханка”. Он приехал по шоссе, по которому я шел еще совсем недавно, заглох, и вышедшие из него дядька с теткой принялись о чем-то громко спорить, как-будто в заповеднике они одни. Я жевал пирожок и думал — вернуться ли мне к ним (судя по всему это были местный лесник с женой) и уточнить — правильно ли я свернул здесь? Но решил, что — правильно. И не стал лишний раз нарываться. А те, не заметив меня, вскоре ушли куда-то в противоположном направлении, оставив свою заглохшую “буханку” на обочине шоссе.

Пирожок не принес ожидаемой пользы. Щедро пропитанный подсолнечным маслом, упав на дно желудка, он начал вызывать ощущение тяжести, усталости и желание завалиться в траву и доспать всё то, что я не доспал, находясь последние две недели в Обсерватории, в которой обычно не спят от слова “совсем”. Вновь тронуться в путь мне стоило приличных усилий. И скорость моя была уже не той, что прежде.

Я шел по противоположному берегу Качи, но совсем недолго. Вскоре нас разделил приток этой реки под названием Костана. Это тоже река, но — поменьше. И я шел уже по её берегу, постепенно удаляясь от Качи. Первое время дорога была хорошая. В зарослях проглядывали руины домов, сгнившие изгороди и жалкие остатки некогда пышных фруктовых садов. Эти деревья более не плодоносили. Охваченные вьюном и другими растительными паразитами они медленно умирали. Это было величественное и печальное зрелище, но вскоре я прошел всё, что осталось от Шелковичного, и оказался у очередной переправы. Здесь надо было перейти на противоположный берег Костаны.

Колея вездехода уходила под воду, а мне туда не хотелось. И кроссовки снимать не хотелось — пирожок меня разленил. Побродив по берегу я нашел место, где прыгая с камня на камень было возможно сухим перебраться через речку. Дальше я еще несколько раз делал то же самое. Река виляла самым причудливым образом, и порой казалось, что я пересек уже несколько рек. Но всё это была одна и та же река — Костана.

Между этими переправами дорога оказывалась чаще всего грязной, разъезженной всякими “буханками”, и даже там, где она взбиралась на склон, где должно было бы быть сухо, все равно оказывались лужи. И где-то я даже умудрился во что-то вляпаться. Но у очередной переправы успешно отмылся. За одно удалось от души пофотографировать бурлящие потоки горной речушки, которая — чем дальше тем более — становилась задиристой и холодной.

Ровно к последнему переходу у меня кончилась вода в бутылке и я набрал воды прямо из реки, и сам из неё же напился. Вода была превосходной. И действительно — в этой части Крыма можно безбоязненно пить из любого ручейка, и ничем плохим это не закончится.

Последний брод через Костану вывел к развилке, где одна дорога спускалась вниз и шла вдоль реки, а другая поднималась вверх. Мне показалось, что в перспективе они выводят в одно и то же место — к широкой долине у подножья Яйлы, но дорога вдоль берега вероятнее всего снова будет грязной, и я выбрал верхний путь. И не прогадал. Топая по нему я видел, как внизу альтернативная дорога то и дело ныряет в глубокие лужи-озера, обойти которые возможно только продираясь сквозь колючку, растущую вдоль.

Совсем скоро сухая и довольно комфортная колея от вездехода вывела меня в широкую и красивую долину. Уже довольно близко передо мной простирались склоны горной гряды, отделяющей заповедник от побережья. Именно эти места несколько лет назад я заприметил карабкаясь на Яйлу. И вот я здесь.

Где-то в сухой желтой траве скользила вдаль ЛЭП — верный признак того, что вышел я на верную дорогу, ведь там, куда ведет ЛЭП, живут какие-нибудь люди.